А-Элирен: *Холодные морские волны набегали на берег, оставляя после себя белую пену и водоросли. Так было всегда, изо дня в день. Спокон веков, еще до того как на этот остров высадились первые люди. Но сегодня море принесло еще кое-что, Пеноражденную Афродину? Нет… Это была девушка. Тело молодой эльфийки лежало на берегу без каких либо признаков жизни, одежда промокла на сквозь, А Элирен повезло что она не носит стальных доспехов, прочем ей вообще повезло что море не утащило обездвиженное тело в морскую пучину. Эльфийка лежала на животе практически уткнувшись лицом в песок, мокрый плащ местами порвался, зацепившись за рукояти коротких мечей. Может быть только поэтому они все еще оставались в ножнах. Лицо девушки было бледным, губы посинели. Кажется она уже не дышала.*

Джесра: А-Элирен: - Сколь внезапно щедрым бывает море порой...И сколь опасно бывает оставаться в водах морских под снегопадом, этому подобному… Что же нам с ней делать, Шиис, как поступить? Аль так оставить, да мимо пройти бессердечно, аль может развлечь себя сладостью чужой смерти, аль может иным деяньем? – Песок, крошевом снежным, галькой замерзшей укрытый, под легким шагом невысокой фигурки примялся лишь едва приметно, когда ведьма простоволосая к телу неподвижному приблизилась. И откуда столь силы взялось у тонких белых рук, чтоб перевернуть тело девичье на спинку тонкую? Подставить нежные черты лица что солнцу серому, что синеве взгляда испытующего. Пробегается пальцев хлад вдоль белой щеки чуть живого подарка зимних морей, лаской причудливой, да падает с алых уст одобрительное.
– А красива она… Что ж, на твое же счастье, дева морская, на твою же беду!...
Смехом шелестящим под снегопадом рассыпается речь ведьмы, да ложится длань узкая на грудь едва вздымающуюся, хладом морской воды скованную, и течет с нее не целительная сила ласковая, но зов к плоти живой, горячим потоком крови заставляя вскидываться сердце эльфийское, наполняя его страстью и жаром желаний, сверхестественной истомой, что не греет, но точно обжигает изнутри тело нежное. Гладят пальцы ведьмы стан изысканный, кутают в пляску колдовской темной силы, не к жизни взывают – к сладострастию требуют, искры в сухой да холодный костер тела бросая. И русалочьим зовом над бесчувственной эльфийской девой звучит тягучее.
– Очнись, очнись, очни-и-ись…

Ллоид: Джесра: А-Элирен: Убей, убей!! - Внезапно сорвался внезапный возглас вокруг. Оглушительный, ясный, грямящий, эхом отражаясь от незримых воздушных стен, силясь собственную волю колдунье навязывать, перебивая пленящий сладостью голос той. Секунда. Затишье. И вновь, обрушаясь уже доступным в округе для всех, выступая в советника роли теперь, прилагая усилий к тому незначительную долю, стараясь помешать внезапным порывом ветра искусному движению женских рук, нашептывая приглушенно после, непринужденно пытаясь толковать лишь ей, взывая к утерянной власти темной госпожи - Не годно ведьме тратить силы на безжизненные тела - Спонтанно добавлял на утонченные ушки ей ветер, отбросив прежнюю немногозначную обрывистую речь, назойливо вещяя истинное значение той, беспардонно нарушая идилию их тел, намереваясь новым, более сильным и отчетливо приметным на горизонте порывом подпортить их незаурядную встречу.

А-Элирен: Джесра: *Перевернув тело девичье, ведьма может быть и не сразу заметила, но под девушкой, на берегу морском осталось небольшое кровавое пятно. В левом боку эльфийки торчал маленький бол от небольшого ручного самострела. Замершие губы Элирен дрогнули, она зашлась в приступе кашля. Тонкие брови нахмурились чем-то. Густые ресницы дрогнули и распахнулись. На ведьму смотрели темно голубе глаза, с легким удивлением и растерянностью... Откуда взялось это желание? Так неожиданно… Может быть она умерла? А эта прекрасная дама пришла, чтоб показать пусть к звездам? Как же она красива, как красива… эльфийка слабо улыбнулась незнакомке. Неведомая доселе истома согревала тело, тонкие пальцы дрогнули. С трудом подняв руку, А Элирен слабо коснулась дрожащими пальцами щечки ведьмы. Хрипло выдавила. * Вы разрешите пригласить вас на танец?

Джесра: Синеокая нечисть сладко улыбнуться очнувшейся под ее ласковыми руками деве не успевает – трогает тугие кольца черных волос назойливый ветер, нежданным и нежеланным вмешательством воздушного духа просачиваясь меж хаоситкой и ее столь прекрасной, податливой столь и славной жертвой! И едва дрогнувшие ресницами длинными очи эльфийки в первый миг встречают лик хоть и прекрасной, но смертной девы, да тотчас же наливаются синие бездны очей предгрозовой синевой, искрами темными расцветая, растекается матовым сияньем белого снега кожа, открывая лик не женский – ведьминский, столь же красивый, сколь и пугающий в недобром совершенстве своем. Открылся воздушник статный, мелькнул рядом с голодным духом Хаоса, и в тот же миг темною тенью сквозь незримое метнулся Шиис к слушателю воздуха, пытаясь в ответе пылком ощутить, насколько ведущий столь дерзкие речи будет более сладостен для ведьминских сил!
Ударил ли болью огненной, мукой изматывающей, страданьем затяжным?
Вовсе нет – пуще иного пожелали впиться в тело мужское нити темного колдовства, насмешку его обратить в жажду, жажду в желанье, растопить природную силу в страсти иссушающей волны, затмить рассудок единым порывом телесным. Словно вызов бросая насмешнику «А сколь силен сам ты, чтоб ведьма под руку вставать?...». И в тот же миг длань нежная руку на своей щеке накрывает девичью, и пусть оставлена эльфийка чарами колдовскими, да слаще меда улыбка в ответ ей, и шепот женский, чарующий.
– Позволю, коль дар мой примешь, да носить в сердце своем будешь по воле своей да желанью…

Ллоид: Джесра: А-Элирен: Тот неистовый, немногословный и своенравный кладезь мудрости людской и не собирался, казалось, утихать, разворачиваясь на каждом из произведенных оборотов с новой силой, подобно часам, пружинка которых, распрямляясь, достигала своего апогея, вещая тривиальные желания вновь, являя темную сторону своей, дотоле непредвзятой, натуры. Аккумулированная энергия сейчас казалась материальной, способной локально влиять на любой, не годный ей, объект. Попавшийся под руку сторонный глашатай тут же был отброшен назад, возращая плетение тени владелице кровной теперь, граничащей кромкой сохраняя непредвзятость сокрытого в лесных тенях стороннего лица, настойчивость чья на секунду пошатнулась, обрывая хитроумные потуги им помешать. Гримаса кошколюда подверглась первым нотам первородного страха, заставляющего впасть лишь в дрожь, отделавшись от влияния извне, не робкого десятка обличая закаленное пламенем естество шерстяного пред ней, что вызывающе продолжил тут же вновь, лишаясь сокровенных теней, бесполезно павшими под натиском чаровницы впереди. Изъяснялся теперь уже сам, поддевая самолюбие Темной - ну же, смотри какая она беспомощная. Таким тут не место! - Властно рявкнул тот, от чего пробужденный старательным действом плащ пошатнулся, обличая и шерстяные уши и вырванный из под укромного места хвост, срывая с головы капюшена теперече ткань, на удивление обличая жалкое подобие зверолюда.

А-Элирен: Джесра: *Если бы еще могла соображать нормально дева уставшая, ели живая и мало что понимающая. На мгновение она закрыла глаза и шумно глотнула, дышать было так сложно, каждый вздох с болью отдавался в раненном боку. Эльфийка попыталась приподняться, да только снова в кашле зашлась. Слабо улыбнулась через боль, перед глазами все расплывалось, она теряла образ ведьмы. А так хотелось на нее смотреть.* Приму… Разве сама ты не дар богов? *Голос Элирен такой тихий и слабый, словно шелест листьев на ветру. Она хотела обнять эту женщину, прижаться к ней. Уснуть уложит макушку ушастую на ее грудь. Откуда это все? Кто эта женщина? Сейчас это не имело значения. Хотелось чтоб красавица никогда ее не отпускала. Ладошка эльфийки ослабла и наверное, упала бы в снег если бы ее не придерживала ведьма.*

Джесра: Неудача темного духа заставляет ведьму сузить прекрасную синеву глаз, да улыбнуться слаще, а открывшийся под плащом ушастый лик и того пуще смех срывает с уст алых, и яро треплющий ее волосы да одежду ветер-насмешник, лишь образ ведьминский создает краше. Ничего не ответив сперва хвостатому, Джесра лишь подбородок нежный эльфийки ныне своей подхватывает ласково, приподнимает, точно силою своей слабую деву поддерживая, да склоняется к бледному, морем да волнами измученному лицу с вкрадчивой мягкостью движений. Словно позабыла ведьма на миг о воздушнике неистовствующем, словно лишь тонкое тело девичье в руках своих видит, да шепотом в острое ухо обжигает.
– Женщина тебя на сем берегу лаской одарила, а мужчина словом недобрым обьял – так будь же в жизни твоей отныне по сему, морская моя дева! Скую сердце твое оковами к страсти мужской, да открою лишь путь нежности девичьей – ее лишь одну привечай, ее лишь единую душой да телом желай…
И ниже склоняется ведьма, и до чего же картина славна, что для тающей в преддверье беспамятства эльфийки бледной, что для кошколюда поодаль стоящего – черно-белым пятном колдовской силы, в облике ведьмы прекрасной, обнимает Хаос едва ли трепещущую в его обьятиях искру жизни, обжигает синевой очей душу, запечатлевает краткий иссушающий сладостью поцелуй на приоткрытых устах. Проклятье даруя, сознанье отнимая властно, кровь разгоняя по венам скорей, да образ заставляя рассыпаться мороком темным.
Миг минует – и Проклинающая ведьма опускает деву свою на песок чуть поодаль от полоски прибоя, да встает на ноги уж, выпрямляясь неспешно. Ныне никто бы не спутал Ллоида с человеком, да и ее смертной девой лишь слепец бы назвал – в вихре разбуженном ведьма стоит, очи синие щурит, на юношу нелюда смотрит да улыбается с недобрым очарованьем алых губ.
– Аль ты разум оставил где в снегу, аль жизнь тебе не мила, дитя лесное, что ведьме советы даешь? Аль самому жаждется силы моей вкусить? Смотри же, лесной, не корил еще кто Проклинающую, что не даровала живым она то, чего они жаждут!...

Подпись автора

А вы тоже всегда путаете болевые точки с эрогенными зонами?