Маддалена: *вроде бы зашла в парфюмерную лавку ранним утром – по своим внутренним часам ранним, конечно, а выходила, когда уже вот-вот сумрак начнет над землей стелиться поземкой, предвестник раннего вечера. В шляпке, изящном меховом манто, муфточка болтается у пояса – пальчики белые греть – Мадлен поочередно, внимательно и с любовью рассматривала сегодняшние покупки, обошедшиеся ей в маленькое состояние. Бесчисленные флакончики, тюбики, коробочки, пакетики – в руках у нее был увесистый бархатный мешочек. Не терпелось оказаться дома, испробовать всю эту душистую прелесть на себе, любимой.*

Джесра: У богатого магазина, пестротой ароматов на едваль не всю улицу благоухающего - кто только по делам своим не идет важным ныне, чьи только пути не пересекаются на миг, чтоб навсегда разойтись в мгновенье новое! Вот и ныне вышло так, что стоит из дверей томной красавице появиться, да знатно вниманья к себе иных прохожих привлечь, как верно кто и вовсе разум потерял, под локоть изящный толкнувшись неловко. Да закудахтав через миг голосом скрежещущим, дребезжаньем старческим бормотным.
- Ох, прости ясонька, верно и вовсе стара да слепа стала, уж не вижу куда иду... - Вместо красавца статного, старухою древнею обернувшись - в плащ укутаною, узловатыми пальцами клюку сжимающую, да перезрелость лица морщинистого под капюшоном укрывающую. - Прости, ясонька, бабку глупую, уж не обессудь - засмотрелся на красу несусветную твою прохожий, да меня толкнул, не приметил...Ай, красива ты как, словно солнышко по весне, коль одним появленьем сердца мужские сушишь вмиг...

Маддалена: Джесра: *привлекала к себе внимание и яркостью подкрашенных глаз, искусственным алым блеском губ, немыслимой стоимостью нарядов и блеском многочисленных украшений – на пальчиках, в ушках, в волосах. Этакая экзотическая бабочка, в задумчивости взмахивающая ресницами, словно крылышками – куда сейчас лететь, где там любимые цветы с божественным нектаром…мужчины, разумеется. Под локоток не взяли нежненько, дабы помочь по ступенькам спуститься, а толкнулись неловко – коробочка с душистым мылом выскользнула из пальцев, полетела в снег, кувыркаясь. С досадой великой в глазах ясных повернулась уже Мадлен к источнику беспокойства, дабы отчитать корову толстую, неуклюжую. Но бабулю углядев, чуть смутилась, от лести подтаивая, словно мороженое, только-только в тепло извлеченное из спасительного холода ледника*

Джесра: - Сколь быстро годы летят, уж и забыла я свою весну, и как красива она была когда-то...- Оперевшаяся на клюку старушка смотрит на красавицу-куртизанку, да взгляд ее уж угадать только можно из-под темноты да тени капюшона, только подбородок острый, сморщенный зрелостью, морщинами укрытый, и видать. Ан голос хоть и режет слух поскрипыванием голых ветвей на ветру, да ласков, точно бабка древняя сердцем растаяла, на свежесть юности первозданной заглядевшись - уж верно, ей-то давно не показывали картину столь радостную взгляду зеркала! Прижала старушка ладонь узкую к сердцу, да попросила ласково, с надеждою.
- Не дашь ли что мне от себя на память, ясонька? Чай, редко когда еще доведется мне красу такую встретить, да памятью уж слаба стала к старости - хуч будет что напоминаньем, о том, как мир красив да ладен бывает...- Подрагивает узкая ладонь, птичья лапка сухая, протянувшись к красавице-куртизанке повадкою робкой. - А я тебя в ответ пожеланьем добрым награжу, не обижу...

Маддалена: Джесра: *выслушала бабулечку Мадлен внимательно, да тень, словно облачко, набежала на личико прелестное, свежее, молодое, чистое, холеное да сытенькое. Напоминание такое завуалированное – молода и красива ты, девка, да не век тебе такой быть. И тебя время согнет, состарит, морщинами лицо твое избороздит, и любоваться тебе на молодушек нового поколения с грустью да воспоминаниями печальными. Ой, бабка, все настроение испортила, появилась невовремя, наговорила под руку…Что ж дать то тебе, да спровадить с глаз долой, вычеркнуть из сердца, стереть из памяти встречу эту некстатишнюю.* На, на вот…*ответила тихо, глухо, наклоняясь до подхватывая с истоптанного снега яркую упаковку мыла, предназначенного кожу сделать шелковистой и нежной, как лепесток розы* На и иди, иди отсюда…ступай…*сунула в сухую сморщенную ладошку подарок, да подтолкнула слегка бабулю, проваливай, мол.*

Джесра: Сжимает старушка подаяние в ладони, пятится послушно.
- Ликом сладка, ан душою не проста ты...Холена, будто роза из королевского сада, всякий руку к тебе протянуть горазд, да сама решаешь, лепестки аль шипы подставить - уж верно, не выступает на сердце твоем роса сожалений за юность столь щедро растрачиваемую в руки загребущие, в обьятия жадные да чужих хотений ублажения...Ай, ясонька, не оставлю тебя без помощи сердешной, за доброту твою! - Кривятся в улыбке губы сухие, старческие, нитью изогнутой складываясь, да скрип вдруг шелестом сменяется, не древесной пургой, да лаской травяной.
- Зароню в сердце твое сомнения, зароню в него колебания, шанс назад обернуться тебе дам - всякий же раз отныне, как обьятий мужских сладость познаешь упоительную, полный час тебе жизненный отведу, дабы в сердце иные цветы расцвели. Сомнений, вины, беспокойств темных, да мыслей, существованью беспечному мучительных...Глядишь, и пойдет тебе впрок та наука!...
Нить темная, веянье теневое, потянулось незримо, тронуло сердце красавицы-девицы, облекло в Хаоса приосновенье, легким холодком сладострастным поцеловало холеное тело, да усмехнулся стелящийся под карнизами домов темный дух Шиис, закрепляя проклятия нить. А бабка, клюкой себе помогая, уж дальше медленно идет, ногами едва переступая, бубнит себе что-то под нос. Ужель и впрямь думает, будто бы благодеяние какое сделала?...

Маддалена: Джесра: *хлопает длиннющими ресницами Мадлен на речь столь витиевато сложенную, хмурит бровки свои ровные, стрелами тщательно прорисованные. Сердце? Роса сожалений? Руки загребущие…Это на что бабка намекает то? Подбоченилась Мадлен – агрессивно, с вызовом, намереваясь бабушке объяснить подробно и обстоятельно, что сожалеть ей не о чем, что за умелые ублажения чужих хотений платят ей с лихвой и еще остается – ну, тут приврет маленько, но уж к старости, коль от нее никуда не деться, и бабуля нынешняя – тому доказательство – не придется ей ходить с протянутой рукой и …а бабуля то уже ушла, оставив в душе девицы след холодный, неприятно покалывающий где-то у сердца, зудящий, царапнувший меж ребрышками. Чего там она говорила? Час объятий…Нет, час после объятий…Оглянуться…сомнения, вина? Тьфу, заморочила голову чепухой, лепетом детским, верно говорят, что стар, что млад. Повела плечиком Мадлен, торопливыми изящными шажками удаляясь от лавки, легко выбрасывая из памяти уже перепутавшиеся в голове слова бабкины, да прикидывая, кто займет ее на вечер сегодняшний, да какой подарочек получит она за ласки свои незабываемые…*

Подпись автора

А вы тоже всегда путаете болевые точки с эрогенными зонами?