Джесра: ...темнотой густой ночь подкралась, распростерла свои крылья над гордом сонным. Даже Бездна притихла на стыке дня и ночи, прежде чем зашуметь опять в темных подворотнях тихим звоном клинков, греющихся о теплую плоть. На диво звездной была эта ночь - вот и в небольшом дворике, тесно зажатом со всех сторон кривыми домами с забитыми глазами-окнами, было обманчиво-ясно. Словно сами по себе поскрипывали пустые качели, качаясь неспешно...Ведьма же, в облике юной девы, стояла рядом с ними, задумчиво покачивая сплетенной из волос фигуркой на длинном шнурке. Тельце с длинными волосам, и руками-крыльями покачивалось в воздухе, повинуясь ловким пальцам Джесры, под размеренный шепот. - Ты приди ко мне, птица ночная, зов мой в разуме своем услышь, на плоть свою и память отзовись, встань на крыло сквозь ночь, к ногам моим припади, единственный путь верный найди...- Скалится вокруг равнодушная темнота, смотрит сотнями глаз темный Шиис, как Проклинающая плетение свое завершает.

Eule: Джесра: Если ее спросить, на кой черт она поперлась в Бездну – Вёльна ни за что не даст вразумительного ответа, однако, глядите, она там, да не просто так, плащ развевается, в руке шест, ибо скользко, кому хочется ногу подворачивать, глаза желтые горят, не то просто по-птичьи, не то азартом, в волосах косичка с перьями бьется, еще бы музыку задним фоном и просто кадр был бы загляденье, но и так сойдет. Глупая, глупая птица, хоть и мудрая, ворожи не ворожи, на твою ворожбу еще одна найдется. – Ведьма. – обличающе-торжествующе заявил звонкий голос за спиной Джесры. Совушка хотела было сказать, что нашла ее, но … не стала. В конце концов призывающий и ищущий – это очевидно.

Джесра: - Воистину, так чаще всего прозывают меня люди...и нелюди так же. - Повернулась к ней белым ликом Джесра, улыбку загадочную на алых устах храня, да тонкой нитью с фигуркою покачивая неспешно, точно вензель какой в воздухе вырисовывая. - Аль ты не искала меня, аль ты меня не ждала, птица ночная? Отчего же взгляд твой неласков так, отчего улыбки мне при встрече не даришь? - Вкрадчиво спрашивает девушку дитя ночное, медленно по белому снегу босыми ногами переступая. Точно в пухе стоит лебедином, не приминает, не алеет кожей светлых ступней. Знай себе глядит на совушку ласково, да речи льет елей - точно и впрямь удивлением наполняет ее столь неласковый прием.

Eule: Джесра: - Отчего же, - улыбается совушка, правда улыбается. – Искала тебя, все ноги сбила пока нашла. – слушает, как похрустывает снежок под ногами Джесры и дыханьем топит снежинки, взметнувшиеся от неожиданного ветра. – Хорошая ночь, для того, чтоб наконец встать на путь истинный, ведьма. И я все так же готова показать тебе, куда идти. – никакого поучения тоне, куда Вёльне поучать, она сама молода, но только желание помочь, будто хаоситка страдает от того, что она злая и проклинает всех подряд. Хруотгальдр, к слову беспокоится, в первый раз он вступился в схватку, во второй было целых два духа и ему было сложно, он беспокоится не суетно, а взвешивая шансы, но да пока молчит. Ведь Эйле искренне думает, что Джесра сейчас согласится, она поколдуют на пару и ведьма станет самой доброй в округе. И безобидной. А то как же.

Фенриц: Бой был жестоким для него и чуть ли не стал последним. И будь он слушателем другого духа, то наверняка кормил бы червей в трущобах бездны. Но пусть ему и было противно, зато Архаил вдоволь порезвился с телами тех тварей, переработав их и впитав в себя. Теперь же он смело мог снова гулять, после того, как его подлечил в одном из проклятых мест, которое не часто отказывала его брату и ему стойло бы обзавестись курткой, взамен той, что была порвана в бою. Но, он предпочел бродить по улицам города в образе большого, угольно-черного волка. С горящими кровавым пламенем глазами и редкими алыми огоньками, что пробегали, словно змейки по его жесткой, как иглы шерсти. Фенриц-волк, прогуливался по закоулкам проклятого города, скрываясь в самых темных переулках и никогда не выходя из тени домов, скрывая свою сущность. Так он и наткнулся на странную картину, ка две дивы стояли и общались под прекрасным ликом луны и усмехнулся он, решив лишь пока понаблюдать за ними и послушать, что за речи текут из их прекрасных уст.

Джесра: - Отчего ты так уверена, ночная птица, будто бы я на нем уж не стою? - Джесра неспешной походкою к Вельхе двинулась, внимательным взором на лицо ее нежное глядя. Волной густой текут по открытым плечам ведьмы волосы черные, сияет кожа белизной в свете луны ярком. - Али ты, лесная жительница, законов Природы не ведаешь? Растут травы, и их поедают травоядные...Они же на пути жизни своем, становятся пищей хищников. Которым первый враз всегда двуногое без перьев будет. Отчего же должен замкнуться на оных круг жизненный? Есть хищник и на эту плоть, и мой путь миром самим преопределен - обращать их в землю, взращивать травой, дабы было чем питать травоядных..

Eule: Джесра: Вёльна перекинула посох в другую руку – Ах, милая, да ты же в эту цепочку никак не вписываешься, зло оно вообще никуда не вписывается, одинокое вянет и дохнет, не в силах ничего делать, кроме как разрушать. Природа то всегда сильнее, все вернет на свои места, как ты не сотрясай ее все проклятья твои звон пустой, затихнет, ручьи его заглушат, шелест листьев, ветра свист, крик птичий. – пристально смотрит на ведьму, чуточку совсем собирается, не столько видит угрозу нападения, сколько в форме себя держит, не хочет так сразу сдаваться. – Хаос твой древний, а все не поумнеет, все гармонию не видит. Так я покажу тебе, ведьма. Ты только руку дай. – сама же руки тянуть к Джесре не спешит. Осторожная.

Фенриц: Усмешка озарила губы Фенриц-волка, вот только выглядел это как оскал звериный, что был страшен уже тем, что животным он был. И вышел волк из тени своей, позади ведьмы проклятой, представ пред ликом Вельхе, но, не смотря на парочку прекрасных дам прямым взглядом, а лишь на расстоянии приличном обходя их по стороне и слушая их лепет, что ласкал его слух, как прекрасная комедия, что могла лишь смешить его. Снег слегка поскрипывал под его лапами, выдавая его, а лепестки алого пламени, что пробегали по его шерсти, выдавали в волке слушателя хаоса.

Джесра: - Ну кто тебе, милая, сказал что я - Зло? Все равно что пенять Ночи за одну из ее теней, что тебе не дарует радости. Бывает...- Помедлила ведьма, когда позади нее на снег опустились волчьи лапы огромные, очи синие прикрыла на миг единый, да всеж не уронила улыбку с уст. Но не дрогнула, взгляда через плечо не бросила, словно по ее зову зверь вышел пред очи совушки страшный. Лишь подступила поближе густая темнота, вниманием одарил Шиис темный явившегося наконец открыто собрата. Да так же, как и его слушательница, не потянулся вперед. - ...бывает в той Ночи зверь и пострашнее меня, Проклинающей. - Белая ладонь девичья, что узелок не удерживает, к руке Вельны тянется, проводит над тонким запястьем холодным воздухом...да не касается. - Мир иной показать мне хочешь, без теней? Его...-Сделала жест рукою легкий назад ведьма. - ...на свою тропку переманишь - следом пойду. Сомкну уста для Хаоса, дневному свету подставлю лицо, одеждами целомудрия укрою тело...Хочешь, ночная птица?
Бери же свой шанс - одного убедишь, двоих спасешь! - Вкрадчиво посулила Вельне Джесра. Синие глаза ведьмы смеялись.

Eule: Эйле рассмеялась: - Да ты посмотри на него. Сей зверь уже неразумен. Разумный двуликий с Природой един, а не с ее отсутствием. Хаос с двуликими вообще несовместимая вещь по сути своей. – она тяжело вздохнула и наконец отвела одну ногу назад, чтобы чуточку согнуть колени, перехватить посох двумя руками и чуть по диагонали его теперь держать. – Тяжко ему, да ему поможет лишь одно успокоение, а тебя еще спасать можно. Эх, ведьма, ты все в игры играешь, а сердце твое долго не выдержит, разорвется чернотой глухой и поминай, как звали. – не проклятье, не угроза. Пророчество?

Фенриц: Будь у него не пасть звериная, а глотка человечья, наверняка бы услышали эти дамы, смех его, но лишь тихий рык издал волк, что темнее ночи был и лишь благодаря лунному свету виден он был. Смеялся он над словами Вельны, что неразумным его назвала, что со зверем лютым сравнила и что правдой почти было. Остановился он и прищурив один глаз, присел на снег в ожидание того, что же девушка сможет сделать с ним, к чему она приведет сестру по духу и облизнувшись с жаждой крови взглянул на девушку, что была для него лишь жертвой и пищей.

Джесра: Зверь рычит тихо, а ведьма смеется ему вторя, негромко шелестит, точно ветер лесной в верхушках ветвей. - Аль ты истоков легенд не слыхивала, ночная птица? С Порядком не дружен Хаос, да только силу свою черпает не из смерти и боли единых - от страстей живых душ. Что лишь беды нетерпеливым слушателям его, коль в боли и страхе, в пытке и агонии сладки им жертвы? Мои братья порой столь нетерпеливы, столь амбициозны...пусть так - Порядку тоже нужно иметь своих жертв, дабы не просыхали клыки храмовских Псов. А что до тебя, птица ночная...- Чуть шевельнулась ведьма, на пол шага вперед выступая. - Что ж, как услышишь мой смех с костра - знай, что по твоим словам вышло, и лику тогда. А ныне...лишь со стороны ты на силу мою смотришь, других жалостью одаряя, кто под проклятие мое попал! Встань же с ними в ряд один - посмотрим тогда, будет ли твое сердце так же веру в мое спасение хранить! И коль так...по-иному пойдет наш разговор в следующий раз. Дай мне руку. - Протянула вперед ладонь нежную.

Eule: Нет уж так просто проклинать она себя не даст. Дух вроде осознает, что отступать так просто будет не то чтобы скучно, но все-таки рано. Все-таки к свету можно и силой повернуть и почему бы не попробовать гармонию навести в отдельно взятом от ведьмы сердце, дух откликается, а Вёльна отходит на два шага назад, перекидывая посох в правую руку, а левую запуская в мешочек на поясе, где уже горят искрятся зеленью камушки, ограненные как кости на шесть, на двадцать граней, разные, все как звездочки в темноте, сжимает их совушка в ладошке. – Нет уж милая, я тебе не мужчина глупый, которого помани, он пойдет.

Фенриц: Красиво глаголила ведьма ночная, что так красиво охмуряла жертву свою, что и ему была по вкусу. Но не смел он мешать ей, лишь любуясь столь искусной и непривычной ему игрою. Пусть и не по вкусу ему были долгие речи с жертвами своими, но и он любил иногда поиграться для души своей. Но и вид исполнительницы, был для него приятен, что завораживала и его своими речами, жестами, движениями. Фенриц-волк был доволен тем, что нашел он столь дивную сестру свою, о кой слышал он уже, от брата покойного и что свободной была. Но ка-то странно повернулся разговор её, как-то не так среагировала жертва на слова и действия ведьмы, но этим она лишь порадовала его, ибо силу он всегда увидит, угрозу он всегда почует, а значит и он может ожидать, что кусочек и ему достанется…возможно и нога целая. Фенриц-волк радостно оскалился на действия девушки и клацнул клыками сладко и звучно, что не было сомнений, эти челюсти с удовольствием перегрызут горло любому.

Джесра: Джесра печально улыбнулась совушке - прекрасная и сияющая, в той же мере, что и пугающая мертвенным холодом синих глаз. - Уйдешь ты отсюда или приняв мое проклятие в сердце, или брату моему послужишь пищей. Живой из нас лишь мне одной ты нужна...ему же сладко будет в плоть твою клыки вонзить да песню боли услышать. Но коль желаешь ты так...что же - никто не посмел еще упрекнуть Проклинающую, будто не дарую я людям то, чего они жаждут! - Сжимается в кулак небольшой протянутая рука ведьмы, что тепла ладони совушки не ощутила, и повинуясь ее властному движению, оживает в тот же миг темнота вокруг! Десятком нитей тонких взвившись в сторону Вёльны, к телу тонкому, обвить девушку намереваясь, стиснуть в жгутах тьмы, да беспомощную распять пред ведьмой смеющейся...ан получится ли?

Eule: Не стала девушка отбиваться, лишь разжала ладонь и кости по земле застучали изумрудной зеленью, маленькие камушки, а лед до самой земли пробивают, то черной грязи, что в Бездне дорожками и улочками зовется. Да как взметнуться оттуда корни гибкие да упругие, взроют землю перед хаоситкою, метнуться к щиколоткам стройным, чтоб оцарапать грубой корой, сжать клешнями да вниз потянуть в самую бездну, не города, но земли. А сама Вёльна лишь шепчет духу, чтоб не о ней заботился, а с ведьмой боролся, а черноту-то вдыхать не так уж тяжело, обвивает она стан щупальцами мрачными, да под кожу будто ядом сочится.

Фенриц: Как прекрасен момент движения хаоса, что тенями сотканный дух чужой, так искусно и умело, что завораживал его как кровавая бойня, но и претила ему картина эта, слишком тонка работа была, слишком отлична от его пусть и грубой, но всегда эффективной силы. Фенриц-человек, что все ещё в образе зверя наблюдает за парой, что начали танец духов, своих из которых выйдет лишь один победитель. –Зря- прошипели алые лепестки пламени, что охватили шерсть волка, озарив мертвенным кровавым светом ближайшие дома. И разрушительны эти алые лепестки, что касаясь снега, разрушали его, словно тысячи клыков разрывая все к чему касались. Но не вмешивался он пока, лишь выжидая и смотря на тех, что затеял свой танец.

Джесра: Хаос оплетает тонкий девичий стан плотной нитью, ложится щупальцами кандалов вокруг заястий нежных, лодыжек не минуя, на горлышко светлое петлей опустившиеся...Миг единый прошел, удар сердца - и Вёльне шевельнуться тяжко, вздохнуть едва выйдет...Синим, победным пламенем вспыхнули очи ведьмы, отражая сладкую, манящую в беспомощности своей жертву пред нею. В тот же миг и черноволосой колдунье пришлось вперед метнуться стремительно - разошлась под ногами ее земля черным разломом, потянула вниз, в обьятия костедробительные. вскинулась ввысь шипами - взрезая юбки край...Едва-едва, на волос уходит от удара землянницы ведьма, благоворит к ней ныне ночная злая удача...И тем же движеньем - к подвешенной на нитях Хаоса деве приникает, белым кольцом нежных рук оплетает ей шею, шелестом впиваясь в уши, взглядом пронзая душу. - Коль видишь ты свет в сердцах всех вокруг, хоть ласковы тебе слова иные - стань ныне по слову моему под тенью сомнений, на тропу колебаний, путем горького познания пройди!
Тени людские видеть тебе по слову моему, горечь лжи познавать, обмана яд, зависти отраву...Шагни же сама на тропинку теней, птица ночная, взгляни же на этот свет без иллюзии света! - И прильнула к устам Вёльны в поцелуе, запечатывая в единый миг прозвучавшее проклятие - словно тягучую каплю смертельного яда в свежесть и чистоту молодого вина роняя. Мертвенным холодом ощущается тело ведьмы, ан поцелуй ее сладок, точно горный мед.

Eule: И все, что остается Вёльне, так это плотно стискивать губы, да передернуться в загребущих руках тьмы, слова проклятья доносятся сквозь плотную завесу, сжимают разум оковами тяжелыми, да только долго ли продержатся они? Ну время и не такое покажет, сейчас становится куда интереснее, что будет дальше, а дальше светящиеся кости соберутся воедино, образуют шар, подрагивающий в темноте, вибрирующий тугим светом, что устремится прямехонько промеж лопаток Джесре, будто намеревается насквозь пробить тоненькое тело черной ведьмы и ворваться в сердце совушки, отогревая замерзающее птичье сердечко.

Фенриц: Наблюдать столь приятную картину он мог и снова отошел Фенриц-человек на второй план, отдавая всю власть, своему животному нутру, что встрепенулось в миг и стало медленно обходит играющихся дам, в ожидание, когда же и на него обратят внимания, когда сестра призовет к пиршеству своему или она готовила особое блюдо? От мысли этой, всем телом он вздрогнул и пристальней воззрился на парочку слушателей, что одна из них была сестрою ему по духу, проклятой сестрой, что не видела удара, уготованного ей, подлого и коварного удара. Усмехнулся волк, хоть и оскалом это вышло. И потянулись алые лепестки Архаила с лютой скоростью пожара лестного, потянулись, что бы врезаться клыками разрушительного хаоса в камни подлые, что в спину намеревались ударить. А сам же зверь и с места не двинулся, давая себе право первого зрителя на этом пиру смерти и жизни.

Джесра: От столкнувшихся позади нее сил Земли и Хаоса, Джесру легкую, лишь теснее к совушке подает...Ах, загляни ныне кто в дворик темный да тихий. какое бы зрелище предстало глазам! На нитях тонких, словно кукла хрупкая, девушка нежная подвешена, бьется в путах, да оплетает ее в обьятии сладострастном ночная дева, одаривая душу выпивающим поцелуем...Сталкивается Земля и Хаос, брызгами в стороны, да скалит клыки в ухмылке предвкушающей черно-алый волк...Да только и свидетелей им - слепой глаз полной луны с чистых небес. Метнулся Шиис было наперерез удару, да Архаилу в стремительности уступил - только и осталось что обвиться вокруг стройного тела Джесры пеленой темной. Оторвалась от губ совушки ведьма, завершив проклятия круг, рассмеялась победно, сладко в глаза ей заглядывая. - Живи же, ночная птица, даруй мне свои страдания, живи и мучайся! А за то, что в спину удар навела...брата моего кровью своей алой напоишь. - Не мстит ведьма, весела - звенит голос лунным серебром, когда отстраняется.
В тот же миг - не веревкой тугой щупальца на запястьях совушки ощущаются, а лезвиями, что острее бритвы, вгрызаются в нежную плоть, выпуская наружу теплую, алую, живую кровь...Звенит по дворицу торжествующий ведьмин смех, кружится Джесра, точно про опасность и вовсе позабыв, босиком на краю земляной пропасти.

Eule: Дело, конечно, не в ударе, а в возвращении к хозяйке, но да какая разница, в итоге мы имеем проклятую сову, которой только что еще и вены разрезали, разлетевшиеся осколками кости, что светятся чуть заметно, кровожадного зверюгу и хохочущую ведьму. Картина маслом и полный атас, если честно. И раз уж все равно кровушка стекает багровым кружевом на снег (для сведенья волка, сова окажется совершенно невкусной, равно как и все хищники, ну на случай, если он таки откусит что-нибудь), совушка еле шевелит губами, неслышно совсем зовет: - Пусть то станет жертвой добровольной да не твари темной, а кормилице, силе могучей, матери общей, пусть она пьет и пожалеет сестру свою младшую.

Фенриц: А вот на кой ему сдалась кровь её жертвы, волк не сразу мог понять. Кровь без теплой и сладкой плоти, было противным и не вкусным, что не раз было доказано его собственным опытом. Когда сам Моод отпаивал его в своих бдениях за ещё тогда слабым псом. Но сейчас ему нужна была только плоть, горячая, сладкая и лучше свежая и трепыхающаяся. Архаил постарался на славу, но волк даже не заметил этого, ибо это был приказ Фенриц-человека, а не его желание, хоть удар в спину и ему претил сильно, но для него есть только один бой, когда его клыки и когти, встречают врага. Так что он и дальше не вмешивался, а выпущенный на волю дух, словно адское пламя, бушевал за спиною ведьмы, образуя себя в виде лесного пожара и земля под ним стонала, разрушая и иссыхая, словно дух выжигал в ней жизнь.

Джесра: Что же, коль Архаил угоститься не пожелал - боль и беспомощность, последнее сопротивление, угасающий трепет боя пьет из алых линий на руках Вёльны Шиис - тонко колдовство ведьмы, точно гурман сладкий смакует оттенки славных эмоций сильной свой жертвы Джесра, наслаждаясь совушкой, как лучшим яством на богатом пиру. Миг - слабнут оковы темные, девушку на снег опуская, смеется ведьма, отступая от свой чарующей жертвы, лишь на прощанье ладонью ее щеку погладив - да не холодом, а словно бы от ее же крови напитавшимся живым теплом. - Живи, ночная птица...живи мне на радость, да иди дорогой теней. - Проворковала синеглазая с неподдельной лаской в голосе, стойкости и непримиримости этого сердечка должное отдавая сполна - не была бы столь нерушима в убежденьях своих Вёльна, не быть торжеству Джесры и вполовину таким сладким! - Мое деяние здесь закончено, брат в тенях. Идем же, найдем и тебе добычу славную на клыки - луна лишь только начала серебрить небеса, и ночь впереди длинна и сладка.

Подпись автора

А вы тоже всегда путаете болевые точки с эрогенными зонами?