Джесра: В трактире сегодня людно - даже, более чем людно. Бывают такие вечера, когда вино, пусть даже весьма дешевое, льется если не рекой, то широким ручейком, звенит гитара - даже весьма приятным голосом поет какой-то залетный менестрель. Несколько столов заняты подгулявшими кампаниями, с хохотом смыкающими кружки, тискающими порой служанок...С порога в таверну можно не то, что топор вешать, а скорее коня в полном боевом облачении. Огни гонят в окнах, открытых нараспашку, и кто-то выкатывается наружу из дверей после мощного пинка, а кто-то входит внутрь - еще не выпив до такой кондиции...Джесра, приобняв менестреля за плечи, что-то нашептывает ему, прильнув грудью к его плечу, и сверкая глазами на переполненную народом залу - жадно и предвкушающе.

Раздор: Джесра: И снова потянулись скучные деньки, без всяких дел, забот и особых утех, которые так любил Сайдо. Но даже безграничная любовь к приключениям, экспериментам и многих другим интересным вещам, не могло сравниться, с интересом перед старыми и затуманенным речами древних ученых и историков. Да, вот так все и выглядело, Раздор тихо сидел в уголке самого проклятого трактира Бездны и спокойно попивая эль, читал старенькую книжку. Удивительно, что даже балаган который происходил вокруг, не мешали ему разгадывать сложные обороты речи старых историй.

Джесра: Договорившись с менестрелем, Джесра отбегает к одному из столов с кампанией...Через пару минут, с хохотом и звоном со стола сгружаются кружки и тарелки, а на просторную плотную древесину вспрыгивает Джесра. Вороные кудри вразлет, браслетов звон, юбки заманчивая вспышка - белый отсвет от гладких, стройных ножек вызывает одобрительный свист и стук ладоней по столу. И внимание от других посетителей...Джесра замирает, вскинув руки вверх, и в тот же миг менестрель начинает наигрывать быструю, резкую, тревожную мелодию. А следом ударяют слова - хрипловатым, прочувственным голосом. - Безмятежно жить - все равно, что смерть! Поперек земли ударяла плеть. Рассчитал ли кто - или глянул вскользь - Намотался луч на земную ось! - И в такт музыке задвигалась, заплясала девушка на столе - отбивая ритм каблуками, крутясь юлой - в миг единый подхватив мелодию, звоном браслетов ее продолжая. Гибкая, тонкая, хищная и звонкая. - И пошло в разнос!
...надо признать, что получается у нее очень даже зажигательно - что менестрель подхватывает музыку, что ччернокудрая танцовщица вслед за мелодией идет - как выгибается, как дразнит синевой взгляда зрителей! Не схватить за подол трудно, и схватить жалко - жадностью взгляды, да на ладное девичье тело, теснее круг у стола, шире улыбка Джесры. Тонкой поступью вплетается в мелодию жадное, темное, пьянящее - недоброго духа дурман.

Раздор: Джесра: Текст был красив, сложен и запутан так, что было просто голову можно сломать, но в тексте проглядывался рисунок новой техники, которую он никак не мог достигнуть сам. Но вокруг стало как-то уж слишком шумно. Народ голдел и веселился, наблюдая за кем-то, менестрель надрывался, выдавая какой-то странный и глупый текст. Так что он, ну вот совершенно случайно поднял свой взор, оторвав от интересного места и недовольно посмотрев на девушку, усмехнулся, хмыкнул и блеснув голубоватым светом глаз снова уставился в книгу. Текст снова стал понятен и логичен, но не надолго, ибо текст снова стал расплываться и взгляд как бы между прочим стал подниматься на девушку.

Джесра: - И пошли в галоп - раззудись, плечо! – Надрывается менестрель, так же глядящий на представление, устраиваемое азартной плясуньей. Музыка звучит ярче, огонь в крови пылает сильнее, вино пьется куда как бодрее – ну а трактирщик только и рад подливать тем, кто пытается затушить пожар тела кислотой алкоголя и засмотревшись, добрую долю пролить на пол. Джесра отбивает ритм каблуками, вскидывается, смеется белозубо, хлопает в ладоши, в такт злым, недобрым, набирающим силу словам. - Окоем земли расширять мечом. Расплескалась кровь, да не вышла вся,Раскачали плот - опрокинулся…- Вот кто-то толкнул соседа локтем – получил в ответ матерное слово, и пинок в бок, вот вспыхнула словесная сварка с другой стороны стола..
Джесра: Пламя факелов причудливо на руки и лица столпившихся вокруг стола с танцовщицей ложится, красит алым, багровым, кровавым…Поднимаясь сквозь возбуждение и азарт шепотом, шорохом. Жаждой становления и крови…Острым запахом возбуждения и агрессии. Джесра хохочет, уворачиваясь от тянущихся к ней уже рук, блестят капельки пота на гладкой девичьей коже, в круге-развороте танца льнет к высокой груди ткань платья…Смех и слова, словно подзуживающие хмельных спорщиков. - И пошло в разброд!

Раздор: И все же она была прекрасна, прекрасна так же, как ядовитый цветок «Шанриа» что смазывали свой острые клинки аборигены малых островов. Вокруг девушки стало происходить, что-то удивительное и прекрасно развратное, что будоражило кровь всех, кто собрался вокруг. Где-то начали загораться очаги раздора, что его совсем не устраивало, ведь это его поле для отдыха. Сайдо вздохнул, любуясь девушкой, которая так прекрасно зажигала этот разгульный народ, что просто сходил с ума, от восхитительной красотки и терпкого алкоголя. Парень усмехнулся, закрыв свою книгу и тряхнув головою, отводя от себя странную иллюзию, что наводила эта красотка и тихо позвал –Архаил явись-

Джесра: - Кто там сети сплел, занавесил свет,Кто решил, что здесь ему равных нет?!- Чья-то рука цепляет край мятущейся по столу юбке, треск ткани в общем шуме почти не слышен, но танцовщица рвется из рук в яростном движении танца – клок остается в ладони какого-то пирата, почти залезшего на стол к ней, и сейчас его в несколько рук стаскивают, сшвыривают на грязный пол обратно. Джесра хохочет – разрыв разделил ее одеяние на нечто окончательно непристойное, сводящее с ума – крутым изгибом бедра, белеющим между ткани, стройностью ножек, которые ныне едва ли что-то скрывает, и повороты ее столь дерзки, что юбка взмывает едва ли не до кромки ягодиц, волной обкручиваясь вокруг нее в танце!
Джесра: Возбуждение в воздухе рвет разум, где-то сверкнуло лезвие ножа, яростный вопль удивительно удачно лег на звон мелодии, подхватываемый стремительно набирающими силу криками людей, в которых щупальца хаоса жадно поднимали наверх темное, животное, злобное. - Но кинжала сталь - словно в спину взгляд,В дорогом вине ждет крысиный яд! – Рывком кто-то бьет по столу, отчего Джесра падает на колени, и это движение заставляя выглядеть рвущим границы сдержанности – выгибается, почти встав на мостик, с звоном браслетов и сполохом огней в густой копне волос…Первая кровь льется на грязный пол трактира, первое тело и первый по-настоящему яростный вопль. - И пошло в разлад!

Раздор: За ней было приятно наблюдать, красивый танец, красивое использование духа и своего тела, такое сочетание просто вырывало звериный рык из глоток возбужденных людей. Но Сайдо стойко терпел, не сводя своего светящегося колдовским светом глаза, с этой девушки, что так умело, вносила хаос в души смертных. Он усмехнулся, когда в воздухе почувствовался аромат крови, он злорадно улыбнулся, когда на грязный пол упало первое тело, он приказал, своему духу не терпеть. И дрогнул воздух вокруг хаосита, когда он покрылся ало-черной дымкой, что медленно и грозно образовывалось в змея, что изгибался вокруг Раздора.

Джесра: Ощутив рядом собрата, Шиис и вовсе откинул полог, под которым скрывался – да и то сказать, то, что происходит сейчас в трактире невозможно назвать чем-то приглядным. Самое страшное, самое кровожадное чудовище в мире – это толпа. Многорукий, многоногий монстр, пожирающий самое себя в бешенстве эмоций. Об чью-то голову ломается стул, трескается череп…Поножовщина в тесноте – страшная вещь, блеск ножей почти не различим, ибо лезвия вмиг укрываются кровью, и кто-то вплетает в музыку захлебывающееся бульканье из вскрытого горла, в мучениях и корчах умирая на полу, под выводимое хрипло, безумно менестрелем. - Золотой дворец, купол в золоте - Как прекрасно жить в Вечном Городе!
Джесра: Свистнул нож, и едва не задел бешеной юлой закрутившуюся в центр стола девушку – к ней, от нее, в стороны расходилась волна охватившего людей безумия, тянулись руки с скрюченными пальцами – сорвать со стола, бросить в жадное скопище, дорваться до белого тела и разорвать его. Джесра хохочет, светит синими глазами, в которых наслаждение мешается с безумием, и на каждую руку к ней находятся три, кто тащит дезкого назад, убивая из желания стать следующим. - Только вечности - все равно, что нет. Безмятежно жить - все равно, что смерть! В круговерти лет! – Кто-то ударил по ножкам стола, и он накренился…Джесра яростно завизжала, поддерживая воцарившийся в таверне хаос – и тот, что создавали люди, и тот, что бесновался вместе со слушателями.

Раздор: А он наблюдал, спокойно блестя синеватым светом глаз и тихо смеясь над всем происходящим. Он усмехался над этими существами, что в своей похоти и глупости убивали друг, друга не замечая даже, что попали в плен самого хаоса, который сами и творили. Этим зверям нужен был лишь толчок, сильный, соблазнительный и будоражащий сознания, что бы начать кровавую бойню. Им хватило прекрасной хаоситки, что соблазняла их и смеялась над их жаждой, ему было достаточно этой прекрасной причины, что бы просто забрать её из этих похотливых лап. Он мягко поднялся, весь окутанный призрачным, ало-черным светом своего духа. Он толкнул первого, кто посмел встать у него на пути, пинком сломал ногу тому, что стоял спиною к нему. И медленно потянулся мертвыми путами духа до тех, кто был вокруг, хватая их за ноги, дергая, словно игрушки и заставляя их падать, под ноги своих братьев, что незамедлительно давили упавших своими сапогами, желая оказаться ближе к этой чарующей танцовщице.

Джесра: Стол кренится, как корабль в бурю, погребаемый в этом людском море, щепки и осколки летят в стороны. Девушка, гибкая и черноволосая, балансирует уже на самом краю, на переброшеной через себя грани столешнице - на самых мысочках...И - не прекращает танцевать ни на мгновение, словно под ней ровная сцена необьятных размеров, словно каждый шаг не грозит ей смертельным падением! На грани между жизнью и смертью, на грани между соединением и разладом - Джесра, словно лепесток черного пламени вьется, пятнает светлую кожу на лице чьими-тоо каплями крови...Мгновение - и мелодия рвется ввысь, и танцовщица совершает прыжок - точно фигурка из красно-бело-черной бумаги в пламя. В раскрывшийся проем между безумствующими телами, к выросшей в нем темной, высокой фигуре собрата по Духу. Музыка замирает, захлебнувшись скрипом, и тесное помещение окончательно заполняют лишь крики дерущихся, стоны умирающих, и вой раненых - музыка Хаоса.

Раздор: Архаил улыбался, ибо хаос селен там, где его не могу замечать, он ползал среди трупов, раскрывая свой змеиный зев, лишь для того, что бы вцепиться разрушающей силой в чью ни будь ногу. Он словно многоголовая гидра, расходился в разные стороны от Сайдо, что стоял в чуть опустевшем круге мертвецов, не давая себе больше возможности идти, наблюдая с наслаждением за танцем, что был на грани смерти и вожделения. Он стоял и смотрел, как тянутся к её манящей фигуре десятки рук и он видел этот прекрасный полет, что шел прямо в его раскрытые руки. Сайдо поймал в свой стальные объятия, ту, что была прекрасна своим духом и с наслаждением садиста, крепко прижал её тельце к себе, прижимая её к стальным пластинам доспех. И он поймал её безумно-прекрасный взгляд, что отражал весь тот хаос, что был для него ближе всего.

Джесра: Тонкие руки оплетают шею хаосита - белые как снег и красные от крови, и кажется, что руны на обвивающих ее запястья браслетах пульсируют, впитывая в себя жадно этот страх, эту боль, эти смерти. Лицо, белое, словно полная луна, с двумя колдовскими синими провалами глаз, с алым узором, только что бывшим чьей-то жизнью - запрокинуто, смеется, опьяненная танцем и хаосом. Прогибаясь в железной хватке собрата на миг назад, так, что кончики черных волос касаются почти пола - позволяя полюбоваться пронзительно-тонкими линиями девичьего тела, белеющими в рваных прорехах округлостями, влажной гладкой кожей. И, вернувшись к нему - принимает лицо хаосита в обе ладони, и смотрит ему в глаза торжествующе, себя в его взгляде обретая и теряя. Поцелуй - с вкусом крови, своей и чужой, не властвуя с тем, кто един с ней по Духу - щедро пируя.

Подпись автора

А вы тоже всегда путаете болевые точки с эрогенными зонами?